Филумана - Страница 62

Я тяжко вздохнула. Становлюсь настоящей госпожой – каждого встречного-поперечного анта жалко до слез.

– А вчера увидал вас, госпожа. Говорят, вы – всеведущая. То, как вы Семаргловым огнем Кисека спалили, я и сам видел, а мужики промеж себя шептались, что вы потом, когда я со слугой вашим ушел, опять Семаргла призывали. И он такой погребальный костер устроил, что старые богатыри на небе завидовали. И еще я увидел, что вы – заботливая. Никто о мертвых не хотел побеспокоиться, одна вы… Я еще раньше к вам прийти хотел, но меня сначала услали со слугой вашим, а потом ночью Кулеш велел скоро-скоро всем собираться, а то, говорит, она и нас пожгет! Я и ушел с ними. Но не верил, что вы, такая добрая, будете жечь. Вернулся к вам. Вот…

«Слово! Скажите ваше слово!» – шептали, кричали, вопили биоритмы его мозга. Делать нечего – сказала: – Что ж, беру тебя к себе на службу, Бокша. Теперь ты слуга сурожской княгини Шагировой!

Видели когда-нибудь, как взрывается сверхновая звезда? Вот такой силы и интенсивности взрыв потряс сознание Бок-ши. И этим взрывом смело все сомнения, миновала тоскливая неопределенность, мир для молодого парня обрел гармонию и завершенность. И стало ему, как некогда Лизавете, все теперь нипочем – хоть в омут, хоть в петлю, хоть в огонь! Ведь теперь – всегда и везде! – он будет идти за правое дело, за меня, свою княгиню!

Костлявый, не уверенный в себе и в окружающим мире, парень вдруг преобразился. Куда все делось? Передо мной стоял высокий, стройный молодой человек со щеголеватой юношеской бородкой. Я даже удивилась, как могла сравнить его с соседским Славиком? Если он сейчас кого и напоминал, так Леонида – обаяшку и симпатягу, любовника номер один всех трех выпускных классов моего школьного выпуска. Нынешний Бокша излучал такую же уверенность в себе, такое же неспешное достоинство истинной мужественности – хоть сейчас любая девчонка будет готова влюбиться и повеситься ему на шею.

– Да, княгиня, – степенно поклонился он в пояс. И, выпрямившись, замер в спокойном ожидании приказаний, повелений, распоряжений – СЛУЖБЫ. И сама эта служба уже была той необходимой лаской, которая одна могла приголубить и согреть его сердце.

Что ж тебе такого приказать, слуга ты мой дорогой?

– Значит, так, Бокша. Пойдешь к тому месту, где в первый раз меня увидел, – помнишь, где это?

– Да, госпожа, – солидно кивнул он. Еще бы! Это место – место первой встречи со своей госпожой! – навсегда отпечаталось в его главных нейронных центрах.

– Там, Бокша, до сих пор лежит раненый князь. Будешь его охранять, чтоб никакое зверье к нему не лезло. А какое уже поджарилось – откидывай подальше. Понял?

– Конечно, госпожа княгиня, – снова поклонился он.

– Иди, – отпустила я его исполнять службу. И уже вдогонку сказала: – Только боже тебя упаси самому прикоснуться к князю! Будь осторожен, не обожгись!

Ответный взрыв благодарности чуть не повалил меня на землю своей взрывной волной: «Княгиня заботится обо мне! Я нужен княгине!» – пела его душа.

Этак ты, друг дорогой, будешь бдеть возле князя не пивши, не евши и даже в кустики по надобности не отлучаясь, чтоб как можно тщательнее выполнить мое княжеское приказание. И разорвется у тебя мочевой пузырь, как у той псины, которой команду «охраняй» дали, да забыли потом отменить… Надеюсь, ты все-таки человек и до такой крайности не дойдешь, но береженого бог бережет!

– Бокша! – еще раз окликнула я. – Ты там не переусердствуй. Князь в особой охране не нуждается. Ты просто спрячься неподалеку да поглядывай время от времени. У тебя есть еда-то с собой?

Бокша кивнул, и я увидела образ припрятанных неподалеку большого каравая хлеба, нескольких кусков сушеного мяса в специальной холщовой сумочке, горсти соли, завернутой в чистую тряпицу. «А он у меня запасливый, – с гордостью подумала я так, будто это моя личная заслуга. – С ним не пропадешь!» – Хорошо, – похвалила я. – Значит, спрячься и меня дожидайся. Ты мне потом еще будешь нужен!

Надо ли упоминать, что все это происходило под фанфары его счастливой благодарности в адрес заботливой хозяйки. Которой он нужен! Нужен – до чего приятное слово. Оно само по себе уже райская музыка…

* * *

Я так и спала в князевой карете, не претендуя на место в избушке. А когда на следующее утро, умывшись ледяной водой из ключа, заглянула в горницу, обнаружила удивительную картину: Меланья смотрелась в зеркало.

Ну, зеркало не зеркало, маленький осколок, но ей и этого хватало. Она поворачивала стекляшку, поблескивающую изломанными краями, и так и эдак. Надувала щеки. Хмурилась, собирая в морщины кожу лба. Гримасничала, высовывая язык. Ей было в новинку видеть свое отражение. Прудовая гладь – не в счет. С этой стекляшкой, даже такой маленькой, в сто раз больше увидишь!

Она краем глаза заметила мое присутствие, но отвлекаться от своего занятия и не подумала.

– Уже вернулся Орей? – удивилась я. – Так быстро?

Конечно же, это дед снабдил внучку подарком из большого, но чуждого мира людей, кто еще! Но ведь разговоры были, что заповедный лес тянется на многие дни пути, как же он мог так быстро обернуться туда и обратно?

Меланья проигнорировала мой вопрос. Даже мысленно не откликнувшись на него. Ох уж эти мне господа, которых обуяла гордыня!

Тогда я повторила попытку получить информацию – уже с помощью другого вопроса: – А куда он ушел? Почему не заглянул ко мне?

– Очень надо! – презрительно повела она плечом.

Но кое-что все-таки затронуло ее за живое: действительно, куда он ушел? Отдал подарок, угостил какой-то травинкой – фу, гадость! Сготовил завтрак, велел не забыть покормить эту чужую тетку, собрался и, ни слова не говоря, быстро ушел. А ведь всегда рассказывал, куда собирается.